Раден Эдита Федоровна

Раден Эдита Федоровна — родословная в биографическом словаре:

Раден (баронесса Эдита Федоровна, 1825 - 1885) - одна из замечательнейших женщин высшего русского общества. Многосторонности ее глубокого образования много содействовали частые пребывания в культурных центрах Западной Европы, личное общение и переписка с выдающимися деятелями науки, искусства и государственного управления. Великая княгиня Елена Павловна оценила светлый ум, высокий нравственный строй и благородный характер баронессы Раден и избрала ее своей фрейлиной. В этом звании Раден сделалась не только преданным и правдолюбивым ее другом, но и ближайшей ее сотрудницей во всех общеполезных начинаниях и живым посредствующим звеном между ней и замечательными людьми, которых приближала к себе великая княгиня. В конце сороковых и начале пятидесятых годов "четверги" великой княгини составляли нравственный очаг, около которого отогревались эти люди, находя симпатию и поддержку среди тогдашней общественной атмосферы, крайне неблагоприятной для самостоятельного развития личности. С воцарением Александра II здесь стали собираться деятели, которых годы задушевных желаний, серьезного труда и горячей веры в духовные силы любимого ими народа подготовили к руководящему участию в осуществлении великих реформ, встречавших содействие и сочувствие великой княгини (см. XI, 600). Баронесса Раден играла в это время значительную роль, настойчиво поддерживая стремления своего высокого друга и ободряя людей, которые, выражаясь словами одного из предсмертных к ней писем Ю.Ф. Самарина , познавали на опыте цену ее "верной, надежной руки". В скромной квартире баронессы Раден, где она прожила более 30 лет, в одном из флигелей Михайловского дворца, сходились со своими планами и надеждами, тревогами и сомнениями, в различные фазисы работ, предшествовавших падению крепостного права, Николай Милютин , князь Черкасский , Юрий Самарин; сюда приходили для живого обмена мыслей И.С. Аксаков , Ф.М. Дмитриев , Б.Н. Чичерин , К.Д. Кавелин ; здесь просиживал вечера Тургенев , блистал саркастическим юмором и самыми разнородными знаниями Эйхвальд , внимательно приглядывался и прислушивался к окружающему Макензи-Валлас (см. V, 423). В уютный кабинет приветливой хозяйки, с ее ясной, определительной и всегда глубоко содержательной речью, с ее неправильными чертами лица, оживленными светлым и вместе с тем строгим, как весь ее нравственный облик, взором, приходили отдохнуть от работы и набраться возвышающих впечатлений выдающиеся ученые, писатели, художники и государственные люди: Рубинштейн , князь Одоевский , Пирогов , многим обязанный баронессе Раден в минуты тяжелых испытаний, и многие другие. До самой кончины она с утра до ночи была доступна для людей, нуждавшихся в ней материально, ибо чужая беда, нищета и немощь всегда встречали в ней горячий и разумный отклик, до самых крайних пределов ее скромных средств, и для нуждавшихся в ней нравственно как в советнице и руководительнице. Упорная ненавистница всего лживого, неискреннего и своекорыстного, она была всегда верна девизу: "Wahrheit gegen Feind und Freund" и оставалась неизменным и справедливым другом тех, в чьи хорошие нравственные стороны она уверовала. Ее обширная переписка, разнообразная по содержанию и превосходная даже в стилистическом отношении, на каком бы языке она ни писала, заключает в себе массу указаний на такое ее отношение к замечательным друзьям ее. "Одно из божественных свойств, меня всегда всего более трогавших, - пишет она, - есть непоколебимость; в основание отношений между друзьями должна именно быть положена такая непоколебимость, иначе дружба потеряла бы свое высокое значение; я не могу изменяться в отношении к друзьям, потому что мое чувство коренится в том, что в них истинно и, следовательно, верно; сложная природа некоторых из них, с их возвышенными порывами и падениями долу, должна быть рассматриваема и судима с той справедливостью, которая внушается искренним чувством, способным отличать случайное от существенного в человеке". Переписка Раден с Ю.Ф. Самариным (изд. в Москве, 1893) представляет драгоценный обмен мыслей, чувств и убеждений между двумя сильными и высокими духовными организациями. Старый спор их о значении особенностей общественного строя Прибалтийского края по отношению к правам русской государственности разрешился появлением "Окраин России", очень взволновавших Раден и показавшихся ей, стоявшей в значительном отдалении от местной действительности, "собранием негодных аргументов, смелых гипотез и даже клевет". В ее письмах прозвучала нота разрыва; но когда она узнала о стеснительно-карательных мероприятиях против книги и ее автора, она поспешила написать ему: "я не отрекусь от вас в часы вашей печали и испытаний; вы можете рассчитывать на мою дружбу" - и все восемь лет, протекших до кончины Самарина (в 1876 г.), полны осуществлением этого обещания. Высокая правдивость Раден заставила ее, на основании личного опыта, сознаться, что Самарин был в некоторых своих взглядах совершенно прав. Практическая деятельность Раден, в которой она неизменно являлась сначала помощницей, потом продолжательницей великой княгини Елены Павловны, отличалась большим разнообразием. После кончины великой княгини она стала оберегательницей основанных ею общеполезных, санитарных и воспитательных учреждений и блюстительницей в них того духа, которому они были обязаны своим существованием. Так, например, она приняла горячее участие в организации и развитии Крестовоздвиженской общины, Елизаветинской детской больницы, Елининского женского училища, которого она была постоянной попечительницей. Она настойчиво работала над осуществлением мысли великой княгини о создании высшего учебно-медицинского института для довершения образования уже окончивших курс врачей (он получил впоследствии название Еленинского клинического института). Назначенная в 1875 г. членом совета учреждений великой княгини Елены Павловны, Раден своим отзывчивым отношением к нуждам этих учреждений и светлым, энергическим умом охраняла и их, и самый совет от бюрократического формализма. За этот же период свей жизни ей пришлось с крайним напряжением сил заняться организацией санитарных отрядов и разнообразных работ для помощи раненным во время войны 1877 - 1878 годов, причем непререкаемое уважение, которым она пользовалась в обществе, дало ей возможность сплотить на этом деле самые разнородные и подчас весьма трудные на подъем элементы. После смерти принца П.Г. Ольденбургского ей был поручен активный надзор над делом высшего женского воспитания. Новая деятельность взяла все ее время и силы; она не ослабевала ни на минуту в стремлении к постановке вверенного ей дела на рисовавшуюся ей нравственную и практическую высоту, не смущаясь неудовольствиями, возбуждаемыми ее прямолинейностью в требовании исполнения всеми своего долга, как она его понимала - и нередко переживая тяжелые минуты. Деятельность ее в этом отношении была слишком кратковременна, чтобы дать прочные и систематические результаты, но возвышенность ее целей не подлежит никакому сомнению. "В воспитании, - писала она, - главная забота должна состоять не в том только, чтобы привести детей к порядку и ввести в известные границы; надо приложить заботу к тому, чтобы жизнь возрастала и развивалась, не обезображиваясь в лишенных гибкости рамках и не обеспложиваясь в неподвижной рутине - в этих немудреных средствах управления, столь удобных для косных натур и преданных формализму правителей...". В самый разгар ее деятельности, смерть послала ей своих предвестников; но, сознав в себе роковой недуг, она продолжала жить и работать, как будто смерти нет, вовсе не заботясь, что она подходит. Дважды перенесенная с геройским терпением тепло верующей души мучительная операция не спасла для русского общества эту замечательную женщину, которая имела заслуженное право на название "государственного человека". 9 октября 1885 г. ее не стало. Холодная на вид и гордая в отношениях со светской толпой, теплая и доступная для тех, в ком она различала дорогие ей общечеловеческие духовные черты, она вдумчиво поняла и оценила особенности русского народа, благу которого она бескорыстно и непреклонно, несмотря на подчас трудные стороны своей обстановки, служила всю жизнь. Как и великая княгиня Елена Павловна, баронесса Раден могла бы сказать русскому обществу, оглядываясь на свою жизнь, горевшую и потухшую, как нравственный маяк, словами поэта: "я больше русская была, чем многие по крови вам родные". А. Кони.